Полное собрание сочинений. Том 2. 1895–1897 - Страница 135

135

На стр. 182-й своей статьи г. Михайловский выдвигает против «учеников» еще следующий феноменальный довод. Г-н Каменский ядовито нападает на народников ; это, изволите видеть, «свидетельствует, что он сердится, а это ему не полагается (sic!! ). Мы, «субъективные старики», равно как и «субъективные юноши», не противореча себе, разрешаем себе эту слабость. Но представители учения, «справедливо гордого своею неумолимою объективностью» (выражение одного из «учеников»), находятся в ином положении».

Что это такое?! Если люди требуют, чтобы взгляды на социальные явления опирались на неумолимо объективный анализ действительности и действительного развития, – так из этого следует, что им не полагается сердиться?! Да ведь это просто галиматья, сапоги всмятку! Не слыхали ли Вы, г. Михайловский, о том, что одним из замечательнейших образцов неумолимой объективности в исследовании общественных явлений справедливо считается знаменитый трактат о «Капитале»? Целый ряд ученых и экономистов видят главный и основной недостаток этого трактата именно в неумолимой объективности. И, однако, в редком научном трактате вы найдете столько «сердца», столько горячих и страстных полемических выходок против представителей отсталых взглядов, против представителей тех общественных классов, которые, по убеждению автора, тормозят общественное развитие. Писатель, с неумолимой объективностью показавший, что воззрения, скажем, Прудона являются естественным, понятным, неизбежным отражением взглядов и настроения французского petit bourgeois , – тем не менее с величайшей страстностью, с горячим гневом «накидывался» на этого идеолога мелкой буржуазии. Не полагает ли г. Михайловский, что Маркс тут «противоречит себе»? Если известное учение требует от каждого общественного деятеля неумолимо объективного анализа действительности и складывающихся на почве той действительности отношений между различными классами, то каким чудом можно отсюда сделать вывод, что общественный деятель не должен симпатизировать тому или другому классу, что ему это «не полагается»? Смешно даже и говорить тут о долге, ибо ни один живой человек не может не становиться на сторону того или другого класса (раз он понял их взаимоотношения), не может не радоваться успеху данного класса, не может не огорчиться его неудачами, не может не негодовать на тех, кто враждебен этому классу, на тех, кто мешает его развитию распространением отсталых воззрений и т. д. и т. д. Пустяковинная выходка г-на Михайловского показывает только, что он до сих пор не разобрался в весьма элементарном вопросе о различии детерминизма от фатализма.

««Капитал идет»! – это несомненно, – пишет г. Михайловский, – но (sic!!) вопрос в том, как его встретить» (стр. 189).

Г-н Михайловский открывает Америку, указывает «вопрос», над которым «русские ученики» вовсе, очевидно, и не задумывались! Вовсе не по этому вопросу, должно быть, разошлись «русские ученики» с народниками! «Встретить» развивающийся в России капитализм можно только двояко: либо признать его прогрессивным явлением, либо регрессивным; либо – шагом вперед по настоящему пути, либо уклонением с истинного пути; либо оценивать его с точки зрения класса мелких производителей, разрушаемого капитализмом, либо – с точки зрения класса бесхозяйных производителей, создаваемого капитализмом. Середины тут нет . След., если г. Михайловский отвергает правильность того отношения к капитализму, на котором настаивают «ученики», то он принимает, значит, отношение народническое, которое он много раз в прежних своих статьях выражал с полной определенностью. Никаких ни дополнений, ни изменений в своих старых взглядах на этот вопрос г. Михайловский не давал и не дает, оставаясь по-прежнему народником. – Ничуть не бывало! Он – не народник, боже упаси! Он – представитель «этико-социологической школы»…

«Пусть не говорят, – продолжает г. Михайловский, – о тех грядущих (??) благах, которые принесет (?) с собой дальнейшее развитие капитализма».

Г-н Михайловский – не народник. Он только повторяет целиком ошибки народников и неправильные приемы их рассуждений. Сколько раз уже твердили народникам, что подобная постановка вопроса «о грядущем» неправильна, что речь идет не о «грядущих», а о действительных, уже имеющих место, прогрессивных изменениях докапиталистических отношений, – изменениях, которые приносит (а не принесет) развитие капитализма в России. Перенося вопрос в область «грядущего», г. Михайловский тем самым признает в сущности за доказанные именно те положения, которые «учениками» и оспариваются. Он признает за доказанное, что в действительности в том, что происходит у нас перед глазами, никаких прогрессивных изменений в старых общественно-экономических отношениях развитие капитализма не приносит. Именно в этом-то и состоит народническое воззрение, и именно против него полемизируют «русские ученики», доказывая обратное. Нет ни одной книжки, выпущенной «русскими учениками», в которой бы не говорилось и не показывалось, что замена отработков вольнонаемным трудом в земледелии, замена так называемой «кустарной» промышленности фабричного есть действительное явление, происходящее (и притом с громадной быстротой) перед нашими глазами, а вовсе не «грядущее» только; что эта замена – во всех отношениях явление прогрессивное, что она разрушает рутинное, отличавшееся вековой неподвижностью и застоем, раздробленное, мелкое, ручное производство; что она повышает производительность общественного труда и тем самым создает возможность повышения жизненного уровня трудящегося; что она же создает условия, превращающие эту возможность в необходимость, именно: превращающие заброшенного «в захолустье» «оседлого пролетария», оседлого и в физическом, и в моральном смысле, в подвижного, превращающие азиатские формы труда с бесконечно развитой кабалой, со всяческими формами личной зависимости – в европейские; что «европейский образ мыслей и чувствования не менее необходим (заметьте: необходим. В. И.) для успешной утилизации машин, чем пар, уголь и техника» и т. д. Все это говорится и доказывается, повторяем, каждым «учеником», но все это не имеет, должно быть, никакого отношения к г-ну Михайловскому «с товарищами»: все это пишется только против «народников», «непричастных» «Русскому Богатству». «Русское Богатство» ведь это – «этико-социологическая школа», сущность которой состоит в том, чтобы под новым флагом провозить старый хлам. Как мы уже заметили выше, задача нашей статьи – опровержение весьма распространенных в либерально-народнической прессе выдумок, будто «русские ученики» отрекаются от «наследства», порывают с лучшими традициями лучшей части русского общества и т. п. Небезынтересно будет отметить, что г. Михайловский, повторяя эти избитые фразы, сказал в сущности совершенно то же самое, что гораздо раньше и гораздо решительнее заявил «непричастный» «Р. Богатству» «народник» г. В. В. Знакомы ли вы, читатель, с теми статьями в «Неделе» , которые поместил этот писатель три года тому назад, в конце 1894 года, в ответ на книгу П. Б. Струве? Должен признаться, что, по моему мнению, вы ровно ничего не потеряли, если не познакомились с ними. Основная мысль этих статей состоит в том, что «русские ученики» обрывают будто бы демократическую нить, тянущуюся через все прогрессивные течения русской общественной мысли. Не то же ли самое, только в несколько иных выражениях, повторяет теперь г. Михайловский, обвиняя «учеников» в отречении от «наследства», на которое злобно накидываются «Московские Ведомости»? На самом деле, как мы видели, сочинители этой выдумки валят с больной головы на здоровую, утверждая, будто бесповоротный разрыв «учеников» с народничеством знаменует разрыв с лучшими традициями лучшей части русского общества. Не наоборот ли, господа? Не знаменует ли такой разрыв очищение этих лучших традиций от народничества?

135